Интервью

Один из самых известных продюсеров России, двукратный номинат на "Оскар" Игорь Толстунов перед последней реформой Фонда Кино покинул пул лидеров, не совпав с новыми критериями оценки успешности. Этот факт не мешает ему выпустить одну из самых ожидаемых картин года - фильм-катастрофу "Метро".

Екатерина Мцитуридзе: Ушел Толстунов из лидеров и «наступили иные времена», как говорит Владимир Познер.

Игорь Толстунов: В середине 90-х, как только я уезжал за границу, на родине снимали премьер-министра. Я перестал ездить! Наше кино живет в условиях, когда государство – основной игрок на этой поляне – постоянно меняет правила игры. Если считать с конца 80-х, с перестройки, мы живем сейчас при седьмом «царе» – сначала жили при СССР и Госкино, в рамках больших киностудий, и первые самостоятельные кинокомпании еще при советской власти, в конце 80-х – начале 90-х, успели застать эту систему; потом появилось Госкино РСФСР; потом было федеральное агентство, потом был Минкульт опять, то есть агентство влили в Минкульт, потом появился фонд. Сейчас опять меняется концепция господдержки, в Минкульте и фонде новые руководители – это седьмой заход.

Игорь, ты один из зачинщиков предпоследней реформы – учреждения фонда?

«Зачинщик» не очень точное слово, в нем есть какой-то негатив, на самом деле просто назрела ситуация. И все это ощущали.

Говорят, именно вы с Сергеем Сельяновым убеждали Владислава Суркова в необходимости перемен.

Я принимал участие в обсуждении реформы, но у Суркова был лишь однажды. Кстати, тогда там были и руководители Минкульта.

Голутва ратовал за создание фонда?!

Просто все уже подзабыли, Катя, но в начале 2000-х в одном из интервью Александр Голутва (замминистра культуры, курировавший кино в 2000–2004 годах. – Прим. Variety) ратовал за создание системы, позволяющей более гибко обращаться с финансовой господдержкой; фонда, который мог бы работать не как кассовое окошко: пришел, подал документы – и либо закрыли окошко перед носом у тебя, либо открыли и счастливо перевязанные ленточкой денежки передали. Все понимали: с развитием киноиндустрии, возросшими сборами кинотеатров, осознанием кино как бизнеса невозможно было остаться с прежней системой господдержки. Нашей мечтой было не просто получение денег…

А что же?

Я не договорил… получение госденег как финальной точки бытия: дайте-ка мне побольше денег – и я развалюсь где-нибудь на Лазурном Берегу!

Вы удивитесь – многим со стороны кажется, что именно так и происходит.

Просто люди привыкли, как бы это сказать деликатнее, мерить по себе. К сожалению, в глазах многих господдержка именно так и выглядит – дайте мне денег! Как Раф Акопов точно заметил в интервью вашему изданию: «дайте мне денег и отойдите в сторону». К сожалению, в среде продюсеров существует толстая прослойка, которая получает господдержку, не привлекая частных средств, не расходуя собственных, не рискуя. Просто фильм снимают на то, что «осталось». Это иждивенческий принцип, уже даже не подход, а принцип существования сегодня наших коллег в индустрии. Тут надо иметь в виду тонкую вещь: он ведь исповедуется не только продюсерами, он исповедуется всеми, кто участвует в индустрии, – актерами, режиссерами, сценаристами, осветителями. Все считают, что если получены госденьги, то нужно как можно больше себе отцепить, хапнуть, оторвать.

Согласись, рыба тухнет с головы, голова в данном случае – явно не осветители.

Не осветители. Но эффект сильно пониженной экономической и моральной ответственности дает мощный импульс всем участникам процесса: «Продюсер – халявщик, надо и мне получить побольше». К сожалению, это реальность.

Когда Минкульт или фонд дает деньги, это не подразумевает, что фильм должен выйти в кинотеатральный прокат?

Такого условия в договоре нет, это как бы предполагается. Когда ты подаешь заявку в фонд, ты пишешь, какое количество средств планируешь вернуть от проката. Если ты написал хотя бы 100 рублей, это означает, что ты планируешь выпустить фильм в прокат.

Как ты оцениваешь работу фонда и почему ты ушел?

Я не ушел, меня ушли, начнем с этого. «Ушли», конечно, в кавычках. Одна из проблем фонда на сегодняшний день – это необходимость каждый год утверждать в госорганах легитимность фонда как организации, распределяющей бюджетные средства. Отсюда необходимость каждый год утверждать попечительский совет, всю структуру, бюджет, лидеров и т.п. Таким образом, главное, ради чего он создавался, – дать возможность кинокомпаниям осуществлять перспективное планирование и наращивать долю рынка, – практически неосуществимо. Никто не может быть уверен, что закончит начатый большой дорогой проект. Например, я делаю «Метро», а потом мне говорят: «Ты в этом году не подходишь под условия». Следствие – необходимость увеличения частных инвестиций. Кино-то надо заканчивать. А критерии отбора лидеров менялись из года в год.

Но вы работали с государством, вы ставили вопрос ребром – даешь госполитику!

Нам и сегодня государство говорит, а что, госполитика есть! Она, может, и есть, просто мы об этом не знаем. Потому что госполитика не заключается в том, чтобы снимать фильмы о семье и детях и о любимой родине, мы и так это делаем с удовольствием всю свою жизнь; и каждый из нас может перечислить не один свой удачный фильм, который, как нам по крайней мере представляется, работает на родину, что называется, в высоком смысле этого слова. Мы когда говорим о госполитике, имеем в виду все – и образование, и зрителей, и кинотеатры, и законы, и пиратство, и многое другое. А пока мы живем по закону Остапа Бендера – «Я бы взял частями, но мне надо все и сейчас». Мы живем в государстве, которое само по себе в этой форме существует двадцать лет, с 92-го, а хотим, чтобы у нас в кино все сразу стало – как во Франции, а то еще как в Америке.

Ситуацию определенно нужно менять. Но, согласись, что фильм, снятый на госденьги, то есть деньги налогоплательщиков, должен нравиться зрителям, он же за из счет снят. И они еще платят за билет. Разве не от отсутствия необходимости получать прибыль возникает порочная практика безответственности, о которой ты говорил выше?

Мы должны как минимум вернуть деньги частные, инвесторские. Если я снимаю фильм «Метро» с бюджетом $10 млн, из которых $6 млн государственных, фонда, то $4 млн – это деньги моей компании, и я их вкладываю на свой страх и риск. Мне надо вернуть эти $4 млн. Если поставим задачу – вернуть $10 млн, то тогда фильмы перестанут сниматься.

Думаешь закон о квотировании поможет российскому кино?

Это как в «Свадьбе в Малиновке»: «белые приходят – грабят, красные приходят – грабят». Я отношусь к жизни философски, всякое бывает. Я надеюсь, что этого не случится, скажем так. Если бы я был министром, я бы предложил сделать следующее. Давайте сделаем эксперимент на год или на два. Давайте не будем опять рубить шашками, договоримся и сделаем выборку кинотеатров, что-то возьмем у сетей, что-то в Москве, Питере, в миллионниках, что-то в малом городе.

Как насчет тематического планирования? Это еще одно нововведение.

Почему всех напрягли темы? Темы были и у фонда, неформально, в отличие от Минкульта, они были рекомендованы и лидерам, и в качестве социально значимых проектов. Просто было сформулировано в нормальном режиме, в дискуссиях, в том числе с членами попечительского совета. Было акцентировано наше внимание на том, что государство было бы заинтересовано, чтобы появились качественные фильмы на определенные темы.

Получается, сегодняшний Минкульт критикуют именно изза интонации?

Покойная главная сценарно-редакционная коллегия Госкино СССР могла бы позавидовать таким формулировкам! А следом посыпались оговорки: ребята, не волнуйтесь, все будет – и про современность, и авторское будет, и дебюты будут, но слово – не воробей. «А» уже сказано. Зачем устраивать скандал на ровном месте, и так все бурлит!

Полностью интервью с Игорем Толстуновым читайте в февральском номере Variety. Рецензию на фильм "Метро" см. здесь.