Интервью

В 2012-м Бен Аффлек совершил, пожалуй, самый эффектный прорыв во всем Голливуде, окончательно превратившись из часто критикуемого актера в уважаемого и признанного режиссера. Сегодня ночью это признание коллег по цеху обрело самое ценное в индустрии воплощение - "Операция "Арго" (Argo) получила "Оскар" за лучший фильм года.

Сергей Рахлин: Бен, это, наверное, мечта, чтобы твои друзья взяли и стали твоими же продюсерами?

Бен Аффлек: Знаете, это – счастье! Джордж и Грант – они сами авторы, режиссеры. Так что они понимают, когда у тебя проблема, ты просишь о чем-то, они знают, что мне нужно. При этом они очень смелые и как продюсеры готовы на все, чтобы помочь. Всем очень рекомендую с ними работать!

События в вашем фильме разворачиваются тридцать семь лет назад (во время захвата заложников в американском посольстве в Тегеране. – Прим. Variety), но они очевидно резонируют с сегодняшним днем. Это определило ваш выбор темы?

Да, это так. Напряженность между Западом и Ираном никуда не подевалась. Между Америкой и Ираном, между Израилем и Ираном. Вот Канада закрыла свое посольство в Тегеране, отозвала своих дипломатов. Где-то промелькнуло сообщение, что одной из проблем оставалась та давняя история, послужившая основой нашего фильма (канадские дипломаты помогли спрятать шесть американских коллег, сумевших сбежать во время штурма американского посольства с толпой революционных иранцев. – Прим.Variety). Мало что изменилось. Наша цель была – избежать политической демагогии. То есть ставить снова старые вопросы, принимать чью-либо сторону.

Наш фильм о непредвиденных последствиях любой революции. То, что мы наблюдаем во время сегодняшних революций в Тунисе, Египте или Сирии. И думаем – стоит ли нам вмешиваться? До какого момента? Урок Ирана – это предупреждение.

Когда вы впервые услышали о реальной операции «Арго»?

Я ничего не знал об этой миссии, слышал кое-что о кризисе с американскими заложниками, но узнал об операции, только когда получил сценарий от Джорджа, Гранта и студии Warner Вrothers. Я прочел и решил, что это тотальный бред. Такого быть не может! Бросился в интернет – и оказалось, что это полная правда. Позвонил сразу Джорджу и Гранту и сказал: "Я в деле!" Я почувствовал себя обязанным поставить эту картину. Через два месяца я уже готовился к постановке.

Как вы совмещали работу в кадре и за кадром?

Что касается моей роли в фильме, то образ Тони (Тони Мендес, агент ЦРУ, осуществивший экстракцию американских дипломатов из Ирана. – Прим. Variety) привлек меня потому, что когда шпиону нужно работать в чужой стране, он должен быть незаметным, насколько это возможно. Он должен выглядеть так, что если вы с ним поднимались в лифте, а потом вышли, вы не смогли бы его описать. Так что я хотел играть этого парня этаким "тихим американцем" (намек на фильм Филлипа Нойса "Тихий американец", 2001. – Прим. Variety). Я пытался понять, что им движет? Ну конечно, стремление служить своей стране, вера в то, что он поступает правильно (притом что мы как страна не всегда действуем правильно), и он никогда не старается ради признания своих заслуг.

Правда, сейчас, спустя много лет, часто именно так и происходит. А по поводу совмещения двух профессий, поверьте, очень трудно смотреть дубли с собственным участием. То взгляд не тот, то нос выглядит странновато, то дышу не так! Полная самокритика. Мы все, люди, когда смотримся в зеркало, слегка трогаемся умом.

Другим вы тоже не давали поблажек?

Для меня важным было сохранить ощущение реальности происходящего на экране. Один из уроков, который я вынес из своей работы как режиссера, – это не давить, не подталкивать, не выжимать эмоции. Дать зрителю использовать свое воображение, не навязывать ему готовый товар, как на рынке. Например, у нас был соблазн использовать экстравагантную моду 70-х в качестве фактуры. Но мы, наоборот, приглушили костюмы, не стали делать их самостоятельным элементом для фона – не хотели выглядеть ряжеными.

Вы не учились в киношколе, как набирались опыта?

В основном на просмотрах фильмов. Наблюдал, как работают режиссеры, у которых снимался. Не стеснялся спрашивать совета у актеров, ставших режиссерами. У Гаса Ван Сэнта научился ответственности за свою игру. У Джона Маддена – уважать сценарий. У Майкла Бэя – визуальным решениям. У Терренса Малика – тому, что сцена должна удивлять тебя самого, умению молчать в кадре, важности постановки света для создания настроения сцены. У меня было у кого поучиться!

И потом – я всегда хотел быть режиссером. Ставил короткометражки. Мы с Мэттом (Деймоном) собирались ставить "Умницу Уилла Хантинга" как режиссеры. Но на проект был поставлен Гас (Ван Сэнт). И вот наступил момент, когда я сказал себе: "Хватит, пора взрослеть и браться за настоящее дело!" Мне было 30, когда я стал разрабатывать "Прощай, детка, прощай". Я всегда рассматривал актерство как дорогу к режиссуре.

Многие уже стали сравнивать вас с Клинтом Иствудом.

Я фанат Клинта Иствуда. Он исключительно одаренный режиссер. Не говоря о том, что как актер он просто икона! Взгляните на его путь – от (спагетти-вестерна) "Хороший, плохой, злой", от серии "Грязный Гарри" до нынешней, более серьезной фазы. Он настоящий американский герой. И как режиссер он показал поразительное умение рассказывать историю. Он точно знает, что снимает, и ни на йоту не сбивается с курса. Разумеется, я равняюсь на него и многому учусь.

Что для вас было важным в освоении новых режиссерских навыков, работая на этом фильме, в отличие от двух ваших предыдущих проектов?

Две мои предыдущие картины были сняты в одной тональности. Они были о бандитском Бостоне ("Прощай, детка, прощай", 2007, и «Город воров", 2010. – Прим.Variety). В "Операции "Арго" у меня три тональности. В начале, в сценах в ЦРУ, фильм напоминает "Всю президентскую рать» (All the President's Men, 1976, реж. А.Пакула. – Прим. Variety). Когда начинается сатира на Голливуд в середине картины, я вижу Кассаветеса, что-то вроде "Убийствa китайского букмекера" (The Killing of a Chinese Bookie, 1976. – Прим. Variety). Потом, в Иране, начинается Коста-Гаврас – жесткое, ударное кино. Самым сложным для меня было осуществлять навигацию между этими тональностями, чтобы фильм не выглядел как сборник короткометражек, а стал одним цельным фильмом.

Нельзя не отметить аутентичность всего, что вы показываете...

А как иначе? Для меня аутентичность превыше всего! Ты не работаешь ради того, чтобы выжать смех из зрителя дешевыми шуточками. Ты создаешь реальность на экране. Ну не удалась шутка, и бог с ней. Но нельзя допустить, чтобы нарушилось восприятие реальности происходящего.

Вы упомянули «сатиру на Голливуд».

Как мы с вами знаем, Голливуд выпускает разные фильмы. Некоторые из них совершенно чокнутые. Не верится, что такое возможно! Вот почему, когда у нас в фильме выдумывают совершенно идиотскую B-movie, картину в жанре сайфай (для обмана иранцев, чтобы под видом липовой канадской киногруппы вывести дипломатов из Ирана. – Прим. Variety), она выглядит вполне правдоподобной. Потому что мы наелись этой белиберды сполна. Мне голливудская часть нашей картины дорога, в первую очередь, из-за потрясающей игры Алана Аркина и Джона Гудмана. Через их персонажей Голливуд показан, как говорится, fullofshit.

В отличие от ваших предыдущих проектов, «Арго» – практически эпический фильм. С какими сложностями вы столкнулись в связи с этим размахом?

О да, я столкнулся! По масштабу "Арго" несопоставим с тем, что я делал раньше. Захват заложников, толпы демонстрантов. Я не люблю "цифровых" людей. Не верю им на экране, так что я использовал только статистов, тысячи статистов. Сложность? Пожалуйста – в Турции, где мы снимали, не хотели платить нормальные деньги, чтобы нанять реально необходимую нам массовку. Заявились пенсионеры, которым важнее всего было получить купон на ланч. А мы снимаем студенческую революцию! Так что пришлось избегать крупных планов, когда две тысячи старичков кричат: "Долой Америку!" Зато в Штатах мы снимали в Вашингтоне. В самом настоящем ЦРУ, в реальном Госдепе. Сложным оказалось также не выйти за рамки бюджета. Это всегда самый большой вызов для режиссера!

Несколько лет назад вы сказали, что хотели бы стать новым Харви Вайнштейном. Иметь собственную студию...

Я это сказал?! Беру свои слова назад! Не хочу быть вторым Харви. Передайте ему это от меня!

Ну а размах наращивать собираетесь?

Да, я заинтересован пробовать себя в новых жанрах, хочу поработать с визуальными эффектами. Ну что-то вроде "Прометея" или "Бегущего по лезвию бритвы". Ридли Скотт создает свои миры. Будет интересно такое попробовать. Мне нравится преодолевать препятствия и выходить на новый уровень.

Вы живете в Лос-Анджелесе. Круг вашего общения предполагает людей не из кино, скажем так, из публики?

Конечно. Но на этом проекте в первую очередь я заново оценил Джорджа и Гранта. Потрясающие парни! Я никого в Голливуде не встречал умнее Клуни. Он знает кино, он разбирается в политике. Мэтт Деймон живет в нескольких домах от меня. Так что мы видимся почти каждый день. Развозим детей туда-сюда. Это же город-фантазия! Или взять мою жену (актриса Дженнифер Гарнер. – Прим. Variety). Но у меня есть много друзей не из мира кино. Иначе было бы скучно. Мне 40, я семь лет уже женат, у меня трое детей. Я, наконец, к лучшему или худшему – время покажет, повзрослел! На днях встретил Моргана Фримана. Говорю ему: "Морган, shit, мне 40!" А он мне в ответ: "Мальчик, ты только вступаешь в пору расцвета". Я подумал: а что, если он прав?