Интервью

Екатерина Мцитуридзе: Aнтон, с какими мыслями ты приступаешь к работе? По сути, начинается новая жизнь после некоторого отсутствия в кино.

Антон Малышев: Есть чувство сдержанного оптимизма. Задачи, которые поставлены, они интересны, они направлены именно на зрителя. Это важная часть истории, которой правильно заниматься, потому что у нас есть определенные успехи в артхаусе, в фестивалях, – это здорово. У нас существуют мастера, которые делают достойнейшие картины. Но, к сожалению, нашего широкого зрителя они не сильно интересуют. Поэтому сейчас перед фондом поставлена задача, чтобы доля зрителя в нашем прокате для нашего кино росла.

Ты следил за развитием событий последних трех лет?

Я следил – насколько мог. У меня все-таки была своя основная работа. А в фонде я с момента его перезагрузки работал как эксперт, читал сценарии.

Что ты имеешь в виду, когда говоришь «с перезагрузки»?

Фонд же основан в 1995 году. Как-то об этом не говорят.

С этого момента подробнее, пожалуйста.

Фонд был основан еще в 1995-м в связи со столетием кинематографии. Его сделали, чтобы там можно было аккумулировать определенные средства. Это еще старая схема, когда Министерство культуры финансировало, если ты помнишь, не более 1 млн долларов на фильм. У меня есть свой опыт сотрудничества еще тех времен. Помню, у нас в договоре был пункт, что мы должны были отчислять условно 3 или 2% от прибыли в этот фонд. Но, насколько я понимаю, идея была не сильно рабочая, может, прибыли ни у кого не было, может, практика не была наработана. Если я правильно помню, то фонд создавали скорее для социальной помощи, для благотворительных дел, для поддержки ветеранов кино и так далее. То есть фонд существует давно. Три года назад, как только было принято решение, что господдержку производства и проката нашего кино надо вести по двум каналам – по линии Министерства культуры и по линии фонда кино, его серьезно перезагрузили.

Оставили только экономическую функцию без социальной нагрузки?

У нас в уставе прописаны достаточно широкие функции. Безусловно, когда перезагружали, основная задача была – поддерживать именно профессиональных продюсеров, так называемых мейджоров. Эта система появилась именно тогда. Кстати, по-моему, здравая идея – поддержать тех, кто многолетней деятельностью в кино доказал, что может снимать те фильмы, которые зрителю интересны и за которые зритель платит, как говорят, «голосует рублем». Но при этом мы знаем и успешных продюсеров, которые работают вообще без госденег.

Например?

Без государственных денег работает Геворг Нерсисян – «Парадиз». Без госденег работает Enjoy Movies, которая наполнила сейчас коммерческим продуктом отечественные экраны. Если у нас задача – привлечь зрителя в кинотеатры, разумно поддерживать тех, кто доказал, что он может это делать.

Вне зависимости от того, на что именно привлечь?

Если брать ту же Enjoy Movies и рассматривать эти два года, или сколько они существуют, сначала были фильмы типа «Беременный», а потом появились, например, «Мамы» – вполне качественные. Фильм «Мамы» при затратах на него $2 млн собрал $12 млн – прекрасный результат.

Если они и так в порядке, зачем им еще госденьги? Не разумнее ли помогать тем, кто вырастит новое поколение коммерчески успешных Спилбергов, Лукасов, Ноланов, Финчеров…

А кто еще будет растить это поколение, причем растить не гипотетически, а на своих проектах? Они и будут. Почему бы не дать им дополнительный ресурс? Более того, у нас все равно есть направление поддержки, скажем, мейджоров-лайт, то есть тех компаний, которые еще не делают много фильмов в год.

Верно, Учитель, Борисевич – это как раз те люди, которые могут при правильной поддержке вырастить новое поколение. Между тем Игорь Толстунов в предыдущем номере заметил, что ему не дали спокойно доснять даже одну картину – «Метро». Сначала были одни правила игры, когда фильм запускался, потом правила поменялись. И он выпал из ротации.

Он выпал из ротации не потому, что решили сделать ротацию, чтобы кто-то выпал, а потому, что тот рейтинг, по которому формируется список лидеров год от года, рассчитывается за прошедший период и зависит от текущих успехов кинокомпаний. Что в этом такого страшного? Условно – «Профит» из числа кинокомпаний-лидеров выбыл, а «Реал Дакота» Рената Давлетьярова вошла! У нас вся поддержка, которая идет по линии государства, распределена сейчас между фондом и Минкультом, но никто не ограничивает продюсеров. Если мейджор решит сделать кино не зрительское, а артхаусный проект, пожалуйста, вот Министерство культуры, участвуй в конкурсе.

Как вы собираетесь взаимодействовать с Минкультом? Мало кто в индустрии понимает схему этих взаимоотношений.

Мы с министерством чувствуем себя комфортными партнерами. Иван Демидов и Вячеслав Тельнов – знакомые мне люди, и я человек не чужой для них. Тут задача какая – чтобы все проекты, имеющие потенциал, были замечены государством и поддержаны в рамках того бюджета, который есть.

Есть ли у вас общие цели?

Да. Чтобы у нас в стране было хорошее кино!

Как будет технически происходить работа в фонде с лидерами в этом году?

В этой части есть небольшие изменения. В этом году традиционно часть средств зарезервирована под проекты лидеров, но у нас есть теперь внутренний конкурс. То есть проекты лидеров соревнуются между собой. Нет никаких квот ни для какой компании. Просто потому что понятно, что лидеры разные, у них разные творческие планы: у кого-то три готовых к запуску проекта, у кого-то один, у кого-то вообще ничего нет.

Требований четких нет?

Нет, абсолютно. И по деньгам, кстати, тоже. Как любой конкурс, мы собираем заявки, мы смотрим, оцениваем.

Как распределяются деньги между проектами?

Эксперты оценивают и запрошенный бюджет. Мы на попсовет выносим проект и сумму финансирования, рекомендованную экспертами с учетом запрашиваемой суммы. К тому же компании в курсе, сколько на них в целом выделено средств: 1,5 млрд рублей – это резерв именно под лидеров.

То есть теоретически один лидер может взять 1,4 млрд, а остальные будут снимать на 100 оставшихся миллионов?

Теоретически да. Какой-то максимальной или минимальной планки нет.

Насколько, ты считаешь, от человеческого фактора зависит успех тех или иных реформ?

Все делают люди, это понятно. Катя, насколько у нас успех продюсерской компании зависит от личности?

Я имею в виду вопрос реформ касаемо чиновников.

Да, конечно, человеческий фактор важен. Сейчас мы говорим на одном языке, дай бог, чтобы так дальше было.

Черта, за которую тебе бы не хотелось перешагнуть?

Кинопроекты не всегда получаются. Кино – дело такое, бывают форс-мажоры, а фонд вынужден добиваться либо возврата средств в этих случаях, либо банкротства компании. Вот это неприятно. Но это здоровая история для рынка, она должна быть. Таких моментов хотелось бы поменьше.

Владимир Малышев – один из уважаемых мной людей в кино. Я начинала работать, когда он делал фестиваль «Белые столбы», реформировал Госфильмофонд. Теперь у нас один из лучших архивов в мире – это к вопросу о человеческом факторе. Он пришел во ВГИК, и стало все меняться. Какие напутствия он тебе дал на новом пути? Вот мне, когда я пришла в Роскино, он дал несколько очень ценных советов.

Здорово. Не скрою, с отцом я посоветовался, но особенных напутствий не было. Он меня поддержал и готов поддерживать и дальше. Хочу отметить, что из попечительского совета фонда он вышел.

Чем отличается работа на госслужбе и в кино?

Серьезно отличается. Работа чиновника – это особая работа, даже не работа, служба. Ты себе гораздо меньше принадлежишь, твоя жизнь подчинена определенным законам, например, абсолютно ненормированный день, неделя, год.

У нас тоже не то чтобы нормировано. А степень свободы?

Все-таки в чиновничьей работе важно следование корпоративному кодексу – согласен ты, не согласен. Ты можешь высказываться на стадии обсуждения, принятия решения и прочее. Как только решение принято, ты должен не просто его поддержать и сказать: меня оно устраивает, ты должен доказать всем участникам процесса, что это решение правильное.

А если ты считаешь, что оно неправильное, но оно принято?

Если ты не готов с этим смириться, пиши заявление об уходе. Это такой самурайский кодекс. В этом смысле у чиновников жизнь особая, это ближе к монастырю, как послушание у монахов. Я благодарен судьбе, что у меня есть опыт работы во власти. Такое количество уникальных, талантливых людей я не встречал нигде больше.

См. полную версию интервью с Антоном Малышев в мартовском номере Variety Russia