Продюсеры «Родины»: «Что это за спецслужбы, которые не способны даже себя защитить?»

Пилотный эпизод «Родины» (Homeland) вышел в эфир на канале Showtime в октябре 2011 года с рекордным для старта нового сериала рейтингом 1,08 млн зрителей. Первый сезон шпионской драмы о противостоянии двух идеологий, носителями которых выводятся сильные противники - мужчина и женщина, - был однозначно поддержан критикой. В 2012-м шоу получило «Эмми» в категории «Лучший драматический сериал», а на «Эмми-2013» звезда сериала Клэр Дэйнс во второй раз была названа лучшей драматической актрисой. Специально для Variety Сергей Рахлин встретился с продюсерами праймового сериала Алексом Ганзой (Alex Gansa) и Хауардом Гордоном (Howard Gordon), чтобы разузнать у них тонкости работы над сагой о трудовых буднях ЦРУ.

Любопытно узнать, что послужило отправной точкой для старта проекта? Нынешний политический климат в Штатах, при котором светлая цель борьбы с терроризмом определяет многие политические решения?

Хауард Гордон: Не совсем так. В основе нашего сценария лежит израильский сериал «Хатуфим» («Военнопленные»). Мы с Алексом немного изменили его канву, добавив несколько сюжетных линий и тем, которые интересовали нас и как авторов, и как американцев. Чего мы должны бояться спустя двенадцать лет после 11 сентября? И кого именно мы должны бояться? Какова цена нашей национальной безопасности? Какими правами готовы поступиться граждане в обмен на свою безопасность? Мы придумали сержанта Броуди и спецагента ЦРУ Кэрри Мэтисон, чтобы ответить самим себе на все эти вопросы.

Алекс Ганза: Да, при этом мы не сразу нащупали ключевую тему. Прежде чем прийти к окончательному решению, о чем конкретно сериал, мы прорабатывали множество возможных вариантов сюжета. Немало людей в Соединенных Штатах до сих пор искренне верит, что Барак Обама мусульманин, а значит, найдутся и те, кто с легкостью примет на веру историю, разворачивающуюся в «Родине».

Вы учитываете возможную реакцию аудитории, когда пишете сценарий и разделяете в нем персонажей на героев и злодеев?

АГ: Как вам сказать, мы, разумеется, стараемся, чтобы зритель верил в происходящее, и я не думаю, что это может повлечь какие-то негативные последствия. Мы никому не навязываем своих убеждений и не даем готовых ответов, а наоборот – предпочитаем формулировать вопросы. Например, может ли морской пехотинец, вернувшийся домой из иракского плена, утратить патриотизм? Может быть, это и из области невозможного, но в рамках нашей истории мы эту тему исследуем. Есть один момент, который мы очень хотели подчеркнуть: точку зрения наших политических оппонентов для начала необходимо понять, даже заведомо с ней не соглашаясь.

Думаете, сериал поможет зрителю рассеять страх перед угрозой терроризма?

АГ: Мы в первую очередь исследуем вопрос, насколько эти страхи оправданны. Сериал также поднимает другие темы: например, как далеко мы готовы зайти, чтобы сде лать нашу жизнь безопасной? Я сам пока не готов ответить на этот вопрос. Но это очень актуальная тема: всепроникающая слежка за гражданами в Великобритании и в Штатах действительно имеет место, это не выдумка конспирологов. Правильно ли поступаться нашими гражданскими свободами во имя безопасности? Это один из ключевых вопросов «Родины».

Появление в сериале симпатичной мусульманки Фары – дань политкорректности?

ХГ: Я бы не сказал. Просто современный сюжет о терроризме выглядел бы однобоко, если бы мы не ввели в него мусульманина, который не зациклен на джихаде. А с практической точки зрения Фара появляется в сериале, потому что ЦРУ после террористической атаки ищет людей, говорящих на арабском и на фарси, чтобы выяснить, откуда готовится атака. Ее появление обусловлено логикой действия.

Я знаю, что часть съемок проходила в Израиле, где условия съемок, мягко говоря, отличаются от рабочей обстановки на голливудских площадках. Как все прошло?

ХГ: Ну да, мы и понимали, что будет непросто. Была ситуация, когда мы снимали в городе, который до Шестидневной войны 1967 года был разделен пограничной зоной на два сектора, там часть населения – это израильские арабы. Съемки шли на рынке, возле которого по сюжету нам нужно было перекрыть улицу. А доходы местных торговцев напрямую зависят от того, что мимо постоянно идет людской поток, и мы, естественно, чтобы не осложнять себе жизнь, компенсировали им всевозможные убытки и на этом расслабились, решив, что все о’кей, у нас все схвачено! Как только мы начали съемку, мгновенно обнаружилось, что проблемы только начинаются. На рынке ни с того ни с сего началась какая-то адская драка, и в итоге нам пришлось срочно эвакуировать всю группу, включая актеров – Клэр и остальных. Надо сказать, Алекс героически покинул место съемки последним!

АГ: Ну ладно! Со мной был наш израильский продюсер, и нам еще пришлось заплатить кучу денег, чтобы элементарно вывезти съемочное оборудование в безопасное место. То еще было приключение!

ХГ: Зато со счастливым концом. Мы работали с продюсером Гидеоном Раффом и нашим израильским партнером – компанией «Кешет», которая владеет правами на исходный материал. Они предоставили нам все необходимое для съемок: экзотические локации, ставшие прекрасной заменой Бейруту, который и сам-то находился в двухстах милях от нас. Мы работали с настоящими профессионалами и получили в итоге шикарный продакшен. А потом, где еще снимать? Разве что на Мальте, не в самом Бейруте же. Израиль гораздо больше подходит для нашей работы с чисто практической точки зрения.

Вы и третий сезон снимали за границей?

АГ: Да. Мы уже сняли часть эпизодов в Пуэрто-Рико и, наверное, опять отправимся в Израиль, чтобы доснять пару последних серий сезона.

Вы удивительно тонко миксуете глобальные политические события с частными историями персонажей.

ХГ: Спасибо. Во втором сезоне мы как раз больше фокусировались на личных отношениях Кэрри и Броуди. Оба выходят за рамки своих личных предубеждений, и их отношения становятся более персонифицированными – это уже не конфликт политических интересов, а история отношений мужчины и женщины.

Не боялись возмущения фанатов сериала, когда в начале третьего сезона вы забрали у них Броуди? Это выглядело рискованной затеей.

АГ: Такое решение нам продиктовал сюжет. Необходимо было сосредоточиться на событиях в Вашингтоне, где происходила куча всего важного, а Броуди покинул Америку, так что его линию никак невозможно было включить в сценарий. Потом вот с протестами фанатов мы точно ничего поделать не можем.

Вы легко жертвуете и персонажами второго плана, попавшими в плачевные обстоятельства из-за главных героев.

АГ: Периодически возникает необходимость, чтобы действие двигалось вперед. В военной терминологии это называется «сопутствующий ущерб». Главное, чтобы было правдоподобно!

В третьем сезоне «Родина» ребром ставит вопрос, могут ли Штаты доверять ЦРУ.

ХГ: В каком-то смысле. В третьем сезоне мы рассказываем о том, чем приходится жертвовать людям, ставшим офицерами разведки. В результате атаки на ЦРУ, осуществленной террористами в прошлом сезоне, теперь само управление предстает перед «судом»: что это за спецслужбы, которые не способны защитить себя сами? Каким образом в таком случае они могут защищать страну?

Как вы принимаете судьбоносные решения, в каком направлении развивать сюжет?

АГ: Мы взвешиваем все за и против. Рассматриваем самые разные варианты развития сценария, и на нас в этом смысле оказывают влияние, кроме всего прочего, любые значительные события, происходящие в реальной жизни. Такие как, например, расстрел детей в школе «Сэнди-Хук» или взрывы на марафоне в Бостоне – видишь по телевизору семьи пострадавших и понимаешь, что нужно включить в сериал похожую сюжетную линию.

«Родина» успешна за пределами Штатов?

ХГ: Да, во многих странах. Понятно, что шоу очень популярно в Израиле. Но при этом его активно смотрят и в Иране. Надеемся, российские зрители тоже не останутся в стороне (в России «Родина» доступна на канале Amedia Premium и онлайн-сервисе «Амедиатека». – Прим. Variety).

Как долго будет продолжаться сериал?

АГ: Пока он вам не надоест!